В минувшие выходные – 22- 23 марта – Москва потеряла еще один крупный памятник. Снесены Кавалерийские конюшни – часть федерального памятника Хамовнические казармы, расположенного на Комсомольском проспекте.

 

Как известно, раньше солдаты на зимние месяцы размещались не в казармах, а в домах московских обывателей. Любому москвичу, имеющему собственное жилье, постой солдат вменялся в обязанность. Лишь  при императоре Павле во второй половине XVIII века была предложена альтернатива: домовладельцам предложили скинуться на постройку солдатских казарм в Хамовниках. Все "спонсоры" этого строительства получили от властей право не брать отныне к себе в дом на постой служивых. В подтверждение чему на воротах или на фасадах вешали каменную доску: "Свободен от постоя..."

 

Строить казармы начали уже при Александре I, в 1807 году. Автором проекта стал петербуржец Луиджи Руска, а строительство было поручено московскому архитектору Матвею Казакову, сыну великого Матвея Федоровича Казакова.  Казармы предназначались для размещения трех полков, отчего центральная часть комплекса была выполнена в виде трех одинаковых корпусов, решенных в классическом стиле. Корпуса вытянулись вдоль Хамовнического плаца — ныне Комсомольского проспекта, а по их флангам  были устроены два служебных двора в виде одноэтажных каре. Восточный двор (нынешний дом № 16) вскоре стал Хамовнической пожарно-полицейской частью, западный же (№ 24) использовался для конюшен Сумского гусарского полка, стоявшего в казармах, и получил название Кавалерийского.

 

Именно в этих казармах собиралось московское ополчение 1812 года. Тогда на защиту отечества от завоевателей поднялся весь народ. Не ожидая официального указания властей о созыве ополчения крестьяне и ремесленники сами выступили инициаторами создания "народной военной силы". Центром «московской военной силы» стали Хамовнические казармы. Многие студенты Московского университета, в том числе, и Александр Грибоедов, ушли в московское ополчение. А в 1817-м здесь формировался декабристский заговор. Именно в Шефском (офицерском) доме казарм на другой стороне проспекта (№ 13) Иван Якушкин предложил себя в цареубийцы. Рассказывать можно долго.

 

В 1995 году указом президента Б.Н. Ельцина был подтвержден федеральный статус памятника. Но в указе не был определен состав, а адрес был указан неточно: Комсомольский проспект №№18-22. Иными словами, дом №24 - Кавалерийские конюшни просто выпал из списка. А через некоторое время появился инвестор. ООО «Альфа-Миг».

 

Москомнаследие могло бы запустить процедуру уточнения адреса и состава памятника, но оно предпочло сделать проще: в мае 2006 года конюшни признали вновь выявленным памятником. Таким образом статус здания понизился с федерального до местного.  А спустя всего две недели, и рабочая группа той же комиссии приняла противоположное решение: вывела памятник из списка. Затем инвестор заявил конюшни на снос.

 

Все это время конюшни стояли без крыши, обнесенные сеткой, и медленно разрушались. Ускорили разрушение строители, которые все минувшие выходные буквально крушили памятник. Остановить их рвение не смогла даже милиция, вызванная жителями и нами. Не смогли мы и добиться того, чтобы инспекция Москомнаследия в выходные выехала на место. Лишь в понедельник инспекция Москомнаследия констатировала разрушение памятника и отсутствие документов, подтверждающих аварийность здания. Зато наличествует разрешение на снос, подписанное в декабре прошлого года Анатолием Ивановичем Вилковым, замруководителя Росохранкультуры. Точнее, утверждено реставрационное задание, предполагающее фактически стопроцентную утрату памятника. Какими соображениями руководствовался Анатолий Иванович при подписании и выезжал ли на место, остается загадкой. Вопрос, почему снос не был согласован с московскими властями, как и собственно какое наказание понесет инвестор за разрушение уникального памятника (а справедливым бы было потребовать полного восстановления памятника за счет инвестора), тоже пока остается без ответа.

 

На сегодняшний день существует предписание об остановке работ от Москомнаследия. Однако те, кто был на месте и видел масштабы разрушения, утверждают, что к памятнику можно нести цветы. Прощальные.