Здания, в которых размещались знаменитые «Конторы Глубокого Бурения», именно поэтому назывались Большими домами — что в Москве, что в Петербурге. И сегодня московский Большой дом пугает — как в России, так и за ее пределами. Вот только история самого этого здания, вошедшего в легенду, известна немногим. А ведь она по-своему не менее колоритна, чем летопись отечественных спецслужб.

Вот почему в соответствии с духом времени героем сегодняшнего очерка о гостях из прошлого мы решили сделать этот дом. Судя по всему, остающийся Самым Большим не только в нашей стране, но и за ее пределами: ведь даже с Чикагского торгового центра (самого высокого покуда здания в мире) дальше чикагских окраин не видно…

Черная площадь

В отличие от своих ровесников на других столичных улицах, дом на Лубянке не может похвастать обилием владельцев. За всю свою столетнюю историю он имел лишь двух хозяев: страховое общество «Россия» и центральный аппарат отечественной спецслужбы. Последняя сменила за 80 лет своего существования более десятка названий: от ВЧК при СНК РСФСР до ФСБ России. И сегодня, проходя мимо его облицованных черным лабрадором стен, кто-то с ностальгией вспомнит о былом величии коммунистической империи, кто-то — о родственниках или друзьях, которые вошли сюда, да так и не вышли… А для кого-то (отряд немалочисленный) это здание сегодня выглядит оплотом новой российской государственности.

Тех же, кто склонен к мистицизму, Лубянская площадь отпугивает изначально. «На хорошем месте такую контору не разместили бы», — серьезно писало одно желтоватое издание. Что же прежде размещалось на этом месте?

Территория между нынешней Лубянской площадью и Сретенскими воротами известна с XII века под именем Кучкова поля. Происхождение этого названия связывают с именем боярина Кучки, владельца расположенных здесь сел, которые Юрий Долгорукий присмотрел для строительства будущего града. Кучка, согласно легенде, был жесток, туп и во хмелю страшен. Казненный Долгоруким, руками своих родственников боярин отомстил-таки князю убийством его сына Андрея Боголюбского, которого за могущество и мудрость называли русским Соломоном.

Топоним «Лубянка» появился в лексиконе москвичей лишь три столетия спустя. Откуда взялось это название — спорят и поныне, однако наиболее вероятной выглядит новгородская версия.

Дело в том, что в трудные и опять-таки кровавые времена формирования централизованного Государства Российского к нему был присоединен вольнолюбивый Великий Новгород. Чтобы уничтожить чересчур независимый и боевой дух новгородцев, в конце XV — начале XVI века Иван III переселил несколько тысяч тамошних строптивцев в другие города, в том числе в Москву, на территорию сегодняшнего лубянского квартала. В память о своем родном городе, где была улица Лубяница или Лубянка, переселенцы с севера принесли в столицу это название. Так что с самого XV века на Лубянке по своей воле не селились…

Здесь же в смутные времена Дмитрия Самозванца происходили достославные события, связанные с именами гражданина Минина и князя Пожарского. Весной 1611-го и осенью 1612 годов собранные ими ополченцы дали на Лубянке два победоносных сражения польским интервентам. Крови пролилось много, зато и поляки больше к нам не совались. После победы над ляхами-интервентами на Лубянке до самой своей смерти (1642) проживал князь Дмитрий Михайлович Пожарский, владелец всех домов и дворов по нынешней Большой Лубянке от площади до строения под номером 14. А во Введенской церкви, приходском храме семьи Пожарских, стоявшем на нынешней площади Воровского, несколько лет хранилась чудотворная икона Казанской Божией Матери.

Медная площадь

25 июля 1662 года Лубянская площадь стала эпицентром Медного бунта. В Москве свирепствовала, по-нынешнему говоря, инфляция: Алексей Михайлович воевал с Польшей, нуждался в средствах и добавлял в деньги все меньше меди. Процветали фальшивомонетчики. Собравшаяся на Лубянке толпа москвичей, недовольная обесцениванием медных денег, ринулась в Коломенское — там в то время находился царь. Восстание было жесточайшим образом подавлено стрельцами (перепуганная толпа ринулась прочь из Коломенского, сотни людей потонули в Москве-реке), а тридцать зачинщиков бунта были казнены все на той же Лубянской площади. Обычно, как известно, в Москве казнили на Лобном месте, но тут имелся в виду символический акт — расплата настигла бунтовщиков на том же месте, где они провинились.

В начале XVIII века, уже при молодом Петре I, Лубянка резко меняет внешний вид. Во время Северной войны над Москвой нависла реальная угроза шведской оккупации, потребовались немедленные меры по ее укреплению. В результате по проекту голландца Когорна на всей Лубянской площади были возведены фортификационные сооружения. К счастью, Карл XII повернул на юг, и они остались не востребованы.

В XVIII веке Лубянка становится одним из аристократических районов города: там проживал ряд именитых московских фамилий — Голицыны, Волконские, Долгорукие, Хованские, Дадиани… Но от своей жуткой судьбы площади было никуда не деться: тут же находился двор знаменитой своей жестокостью к крепостным крестьянам дворянки Салтыковой, вошедшей в историю под именем Салтычихи. Была она явно ненормальной, истязала крестьян с патологической жестокостью — так же, как мучили подследственных некоторые следователи… Салтычиху разоблачили и наказали беспрецедентно: посадили в яму, и всякий проходящий обязан был в нее плюнуть. Страшная, седая, оборванная, женщина наводила на москвичей не меньший ужас, чем ее злодеяния.

К концу века рядом с представителями русской аристократии на Лубянке начинают в изобилии селиться иностранцы. Особенно многочисленной в этом районе становится колония французов, что оставило свой след и в современной московской топонимике. Переулок между Большой Лубянкой и Мясницкой улицей до сих пор именуется Фуркасовским — в честь французского мастера по изготовлению париков Фуркасье. Тогда же на денежные пожертвования французов на улице Малая Лубянка была возведена католическая церковь Святого Людовика, сохранившаяся до наших дней.

Как ни странно, именно французы спасли площадь от московского пожара и разграбления 1812 года. В церкви Святого Людовика в те дни собралась вся московская французская колония, и наполеоновские солдаты не рискнули грабить и поджигать здешние особняки: как-никак свои…

Лубянка вообще тесно связана с «грозой двенадцатого года». На месте двора князя Пожарского (Большая Лубянка, 14) в то время находилась усадьба московского генерал-губернатора графа Ф. В. Растопчина. Дворец, построенный для него прославленным Растрелли, сохранился до сих пор. Именно сюда был привезен тяжело раненный на Бородинском поле генерал Багратион — «Бог рати он», как говорили солдаты.

Базарная площадь

После изгнания оккупантов Москва начинает отстраиваться заново. Преображается и Лубянская площадь. Старые земляные укрепления петровского времени были срыты, рвы засыпаны, а сама площадь чуть не втрое увеличилась. По разумению тогдашних градостроителей, «на сей площади кроме народных увеселений и гулянья бывает в осеннее время единственный во всем городе из отдаленных губерний привоз и торговля в балаганах фруктами, а по торговым дням большой съезд с дровами, почему и признается нужным эту площадь увеличить».

В 1835 году посреди Лубянской площади появляется фонтан работы молодого скульптора Витали. Четыре фигурки мальчиков, олицетворявших собой четыре океана, поддерживали большую чашу из красного полированного гранита. Фонтан сразу стал излюбленным местом московских извозчиков-водовозов, наполнявших здесь свои бочки. Мальчики простояли на площади почти сто лет и в 1932 году в связи с прокладкой трамвайных путей были перенесены к зданию президиума Академии наук (Ленинский проспект, 14).

Еще в начале XVIII века на Лубянской площади, в том самом месте, где располагается нынче здание ФСБ, были каменный дом и большой двор менгрельских князей Дадиани. Сразу после войны 1812 года этот участок земли с постройками покупает кригсшталмейстер Федор Семенович Мосолов. По наследству участок переходит к дочерям, а с 1857 года становится собственностью тамбовского помещика, отставного поручика Семена Николаевича Мосолова. Сам он в Москве практически не жил и поэтому сдавал дом внаем. Владельца дома и его постояльцев прекрасно знал легендарный московский летописец Гиляровский, что нашло свое отражение на страницах «Москвы и москвичей». «Узенькие, вроде тоннеля, коридорчики,- писал дядя Гиляй,- со специфическим «нумерным» запахом. Коридорные неслышными шагами бегали с плохо луженными и нечищеными самоварами в облаках пара, с угаром, в номера и обратно… Номера все были месячные, занятые постоянными жильцами. Среди них, пока не вымерли, жили тамбовские помещики, приехавшие в Москву доживать свой век на остатки выкупных, полученных за «освобожденных крестьян».

В 1880 году дом переходит в собственность сына Мосолова — титулярного советника, известного в то время гравера и художника Николая Семеновича Мосолова. Под свою квартиру он занял второй этаж трехэтажного здания. На третьем этаже находились меблированные комнаты, где жили не очень богатые люди: актеры, писатели, доктора и т.д. На нижнем этаже размешалась «Фотография Мебуса» и правление Варшавского страхового общества.

В соседних флигелях расположились трактир Гусенкова и гастрономический магазин Генералова, известный своими сырами, ветчиной и икрой. Бутерброды с этими прекрасными продуктами следователи любили поглощать впоследствии на глазах голодных допрашиваемых, клятвенно заверяя их сквозь бутерброд, что стоит только все подписать — и им принесут все то же самое…

К концу ХIХ века Большая Лубянка превращается в улицу страховых кампаний. На сравнительно небольшом ее протяжении расположилось целых 15 офисов. Поэтому не случайно, что именно на Лубянку обратило свой взор одно из крупнейших страховых обществ того времени под звучным названием «Россия». Правление общества, основанного в 1881 году, находилось в Санкт-Петербурге.

Страховая площадь

12 апреля 1894 года была заключена купчая, согласно которой Мосолов уступал Обществу за 475 тысяч рублей серебром свое владение общей площадью 1110 квадратных саженей со всеми постройками.

Заинтересованное в быстром возвращении вложенных средств, общество «Россия» обращается к московским властям с просьбой о дозволении сломать все находившиеся на участке строения, а на их месте построить новое каменное четырех- или пятиэтажное здание с большим количеством квартир, которое планировалось использовать как доходный дом. Городские власти не возражали. На проектирование был объявлен открытый конкурс, в результате которого лучшим был признан проект архитектора Н. М. Проскурнина. Однако его пришлось подправить: «Россия» прикупила еще один участок земли. Речь идет об угловом владении 2, расположенном по другую сторону Малой Лубянки и выходящем также на Лубянскую площадь. В связи с этим возникла идея возведения на этих соседних участках, разделенных Малой Лубянкой, сразу двух зданий, объединенных в одно.

Работы были поручены опытному архитектору Александру Васильевичу Иванову, автору проекта здания гостиницы «Националь». Вместе с Проскурниным он и разработал проект знаменитого ныне Лубянского дома. «Каменщик, каменщик в фартуке белом, что ты здесь строишь, кому?..»

Строительство доходного дома на бывшем участке Мосолова началось в 1897 году и закончилось в 1900-м. Здание, выстроенное в редком для Москвы стиле так называемого североевропейского Возрождения, сразу же стало визитной карточкой Лубянской площади и, несмотря на существенную перестройку (в обоих значениях), остается таковым до сих пор.

Нежилая площадь

Первый этаж большого доходного дома был полностью отдан в аренду — под торговлю. Здесь находились магазины — книжный (Наумова), швейных машин (Попова), кроватей (Ярнушкевича), пивная лавка Васильевой и Воронина и другие. На третьем-пятом этажах располагались два десятка квартир, по 4-9 комнат каждая. Постоялец такой квартиры платил до 4 тысяч рублей арендной платы ежегодно — прочие квартиры в Москве стоили вдвое, а то и втрое меньше… В целом со всего дома общество «Россия» имело свыше 160 тысяч рублей годового дохода.

После Октябрьской революции Лубянский квартал, однако, резко поменял имидж. Из торгово-финансового центра он превратился в район, где разместились административные органы новой власти.

После переезда в марте 1918 года Советского правительства из Петрограда в Москву в доме 11 по Большой Лубянке расположился офис Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК). Здесь же находился кабинет ее первого председателя — Ф. Э. Дзержинского.

Что касается дома 2, его просторные апартаменты чекисты облюбовали чуть позже. В соответствии с декретом Совнаркома в декабре 1918 года были ликвидированы все частные страховые общества, в том числе и «Россия», а их имущество и недвижимость, само собой, национализированы. Первоначально в мае 1919 года здание на Лубянской площади было передано в ведение Московского совета профсоюзов. Но профсоюзам оно не приглянулось, и всего несколько дней спустя дом N2 стал пристанищем НКВД РСФСР, которое в течение двух месяцев со скандалом выселило из него прежних квартиросъемщиков.

В сентябре 1919 года часть дома заняли первые представители новой советской спецслужбы в лице Особого отдела Московской ЧК. А через несколько месяцев в этих стенах обосновался Центральный аппарат ВЧК. Неоднократно сменив название своего ведомства, рыцари плаща и кинжала остаются хозяевами Лубянского дома и по сей день.

К концу 20-х годов задачи ведомства на Лубянке существенно расширяются, растет и штат. В результате, в стенах дома на Лубянской площади чекистам становится явно тесно. Поэтому на рубеже 20-30-х годов здание бывшего доходного дома страхового общества «Россия» серьезно реконструируется. Прямо за ним, со стороны Фуркасовского переулка, в 1932-1933 годах по проекту архитекторов Лангмана и Безрукова было построено новое здание, выполненное в стиле конструктивизма. Своим главным фасадом новый дом для чекистов выходил на Фуркасовский, а два его боковых фасада с закругленными углами смотрели на Большую и Малую Лубянку. Новая постройка, имеющая в плане форму буквы «Ш», то есть как бы говорящая «Ша!» всем сюда попавшим, составила единое целое со старым зданием, выходящим фасадом на Лубянскую площадь.

Одновременно была существенно реконструирована и Внутренняя тюрьма, которая находилась во внутреннем дворе дома 2 и функционировала еще с 1920 года. По новому проекту к ней надстроили еще четыре этажа: людей стало совершенно некуда девать. Проблему прогулки заключенных архитектор Лангман решил оригинальным способом, устроив шесть прогулочных дворов с высокими стенами прямо на крыше здания. Узников поднимали сюда на специальных лифтах или вели лестничными маршами. В связи с этим полностью опровергается легенда о неких «подвалах Лубянки», где якобы содержались арестанты.

Минная площадь

Здание, прежде принадлежавшее страховому обществу «Россия», поистине держало теперь в страхе всю Россию.

С приходом в дом на Лубянке нового наркома Лаврентия Берии начинается очередной этап его реконструкции. Приступить к этой работе было поручено одному из самых маститых архитекторов той поры — строителю ленинского Мавзолея Щусеву. У зодчего возникла идея объединить в единое целое два здания, выходящих на Лубянскую площадь и разделенных улицей Малая Лубянка: дом 2, построенный в 1900 году по проекту А. В. Иванова, и дом 1, возведенный по проекту Н. М. Проскурнина. Проектирование нового здания, которое должно было расширить старое, началось в 1939 году. Уже в январе 1940 года эскиз окончательного варианта дома был утвержден Берией, и Щусев получил официальное разрешение на строительство. Работу прервала война.

Во время Великой Отечественной дом на Лубянке пережил немало драматических моментов. К этому времени большая часть центрального аппарата ведомства бежала в Свердловск и Куйбышев. На плечи оставшихся чекистов легла тяжелая ноша борьбы с провокаторами и дезертирами, в число которых автоматически записывали любого, кто рассказывал анекдот или выражал сомнение в том, что Москва выстоит. В соответствии с так называемым Московским планом здание НКВД в числе других крупных сооружений столицы было заминировано и в случае захвата города вражескими войсками должно было быть взорвано. Смертоносные заряды саперы извлекли из подвалов Лубянки только в 1942 году, когда немецкие войска были отброшены от столицы.

В 1961 году прекратила свое существование Внутренняя тюрьма. Последним арестантом, которого видели ее стены, стал американский летчик-шпион Гарри Фрэнсис Пауэрс. Затем часть тюрьмы была переоборудована под столовую, а из остальных камер сделали кабинеты для сотрудников КГБ. Однако кафельный пол в коридоре, узкие окна под потолком, глазки в некоторых дверях и специфический, ничем не выводимый запах продолжают напоминать о первоначальном предназначении этого помещения.

Бессмертная площадь

В конце 70-х — начале 80-х годов, на закате «эры Андропова», окончательно оформляется архитектурный ансамбль Лубянской площади. В 1979-1982 годах на левом углу Большой Лубянки (ул. Дзержинского) и Кузнецкого моста группой архитекторов под руководством Палуя и Макаревича было построено новое монументальное здание КГБ СССР, куда переехало руководство ведомства. А на правом углу Мясницкой улицы (ул. Кирова) в 1985-1987 годах по проекту тех же зодчих выросло помещение Вычислительного центра КГБ СССР. Формирование ансамбля завершилось уничтожением памятника Дзержинскому в 1991 году — о необходимости его восстановления спорят и поныне, но уж очень странно он будет смотреться рядом с Соловецким камнем — так называется установленный в Лубянском сквере памятник жертвам большого террора.

После 1991 года не раз и не два менялось название ведомства, по-прежнему расположенного в стенах старинного дома 2 на Лубянской площади. От него, словно от огромной льдины, откалывались входившие ранее в единый организм структуры, вычленялись управления и службы.

Были предложения совсем ликвидировать это ведомство. Чудовищная секта «Богородичный центр» требовала отдать здание ей — якобы за то, что ее самозваный пророк Иоанн Береславский (Вениамин Яковлев) отмолил свободную Россию в августе 1991 года. Береславский намеревался устроить в здании офис секты и молельный дом… Некоторые предлагали вообще снести здание. Плохо они знали Россию! Пройдя через все трансформации, ослабленное, но живое, а главное — востребованное жизнью ядро Лубянки сумело доказать свою необходимость новому российскому государственному кораблю. Люди с Лубянки, как и предсказывал Андропов, получили в руководстве страны большинство ключевых постов, начиная с президентского. Здание стало смотреться еще грознее.

Дома — они ведь как люди. Все чувствуют.