Если свернешь (уж бог знает, по какой нужде) в этот двор, изумишься.
Странный дом: мощный, крепкий, вроде окружен высокими соседями, а как-то
теряются они на его фоне. Несимметричный, одна из трех выступающих частей –
ризалитов – как ампутирована не слишком умелым хирургом, ряд ложных окон, а те,
что есть, явно различаются размером. Может, эти окна были когда-то дверями? А
главное – у дома как будто два парадных
фасада. И на Дмитровку смотрит, и во двор, не поймешь, где тут аверс,
где реверс. И нашим, и вашим. И упрятан
хорошо. В общем, налицо предощущение большой истории.
Фрагмент Петрова чертежа 1597 года.
Обозначение застройки этого места можно найти уже в XVI веке, на
Петровом чертеже. А в XVII появляется и хозяин. И, предчувствие не обмануло, непростой
– окольничий Родион Матвеевич Стрешнев. Возвышение Стрешневых началось аккурат
в начале упомянутого XVII века, когда царь
Михаил Федорович выбрал в жены Евдокию Стрешневу, а она родила мальчика
Алексея. Алексея Михайловича. И Стрешневы стали полноправными царскими
родственниками. В 1673 году Родион Матвеевич
строит Казанскую церковь (Казанской богородицы) в Георгиевском «царском»
монастыре, в 1676-м - пожалован в бояре,
с 1679-го состоит воспитателем при царевиче Петре Алексеевиче, и в качестве
дядьки примет потом участие в торжестве венчания его на царство.
От Стрешнева-старшего усадьба на Дмитровке перешла к Ивану, сыну от
второго брака (в первом, судя по всему, детей не было). Тогда его владение на
востоке ограничивала Дмитровка, на западе – двор лейтенанта Милославского, на
севере и юге – два переулка – один назывался Жуков, а другой просто проезжим.
Жуков со временем исчезнет, а проезжий станет Камергерским. В 1730-е усадьба
уже в руках внука Василия. В 1734-м появляется первое достоверное упоминание о
палатах – это основа нашего нового знакомого.Лишнее пятое окно в южной (та, что к Камергерскому) части фасада первого
этажа – принадлежность объема XVII
века. А в 1740-м владение почему-то поделено и, похоже, не без скандала: правая
часть с домом остается за Василием, левая
переходит к брату, между – спорная незастроенная территория. Николай
Иванович вскоре умирает, и его часть наследует вдова Наталья Алексеевна,
урожденная княгиня Шаховская. Она повторно выходит замуж и в 1760-х выкупает
владение Василия Ивановича. При ней устройство участка следующее: двухэтажные
каменные палаты, фасадом во двор, парадный въезд из Камергерского – между
сараем и конюшней, на северо-западе еще корпуса и всевозможные деревянные
строения – кладовки, сараи, жилье для «людей». В 1757 году здесь дополнительно построили
покои и постоялый двор (гостиницу) для московского императорского университета.
В 1773 году все деревянные строения похоже сгорели, во всяком случае, с плана
они исчезают. А усадьба перешла к сыну Стрешневой, правнуку Родиона Матвеевича
– Ивану Николаевичу. На нем род Стрешневых пресекся.
Поэтому в 1808 году хозяйкой становится Елизавета
Петровна Глебова-Стрешнева. Это дочь еще одного брата упомянутых Василия и
Николая. Ее детям разрешают носить двойную фамилию. При Елизавете Петровне, в
1811 году разрабатывается план классической композиции усадьбы, но осуществить
не успевают, мешает война. Главный дом к тому времени уже трехэтажный, стоит
фактически в центре, двухэтажные флигели с арочными проездами, что по
Камергерскому, сдаются внаем. Известно, что в одном из них располагался редкий
для частных домов манеж, который снял князь Касаткин-Ростовский. У западной
границы находится каретный сарай с галереей, он соединяется с малым двориком,
отделенным оградой. Одно из строений усадьбы арендует купец Доминик Сихлер под
магазин дамских уборов. Да-да, тот самый, к которому за шляпками заходила сама
Наталья Николаевна Гончарова.
По проекту 1811 года предполагалось выстроить флигели с севера,
симметричные южным, а парадный въезд перенести из переулка на Дмитровку. Для
этого потребовалось дом, стоявший до сих пор к улице задом, «развернуть» (вот
вам и два фасада!). Частично замысел реализовали в 20-30 годы XIX века. Тогда
же восстанавливали и сам главный дом, погоревший в 1812 году. Работы затянулись
почти на десять лет, двор, чтоб не пустовал, отдали под постойную повинность. В
это же «ремонтное» время в доме под надзором полиции около года живет Владимир
Алексеевич Мусин-Пушкин.
На Маросейке, 17, на воротах
нынешнего белорусского посольства до сих пор сохраняется каменная доска,
гласящая «Свободен от постоя. Мясниц. час. 3-й кварт», отражающая отдельную
страничку московской истории. До конца XVIII века (и как видим, и позже) все
московские домовладельцы обязаны были пускать к себе на постой военных,
расквартированных в городе. Лишь при императоре Павле горожанам предложили
альтернативу: скинуться на постройку солдатских казарм. Взамен власти навсегда
освобождали «спонсоров» от воинского постоя. Отсюда и надписи, из которых до
нашего времени дошла лишь та, что на Маросейке.
Как только реконструкция заканчивается, в главном доме селится
домовладелица, а саму усадьбу незамедлительно освобождают от постоя. В 1854
году очередным переустройством для поправки финансов занимается внук Елизаветы
Петровны Федор Петрович. Он часть нежилых строений делает жилыми, арочные
проезды застраивает, чтоб увеличить площадь, а флигели по переулку с той же
целью частично надстраивает третьим этажом. Квартиры при нем снимают Михаил
Вильгельмович Рихтер – доктор медицины, директор Повивального института,
акушер, и Алексей Александрович Мартынов, историк, археолог и архитектор,
участвовавший в реставрации кремлевских церквей и дворцов. «Русская старина в
памятниках церковного и гражданского зодчества», «Русские достопамятности»
вполне возможно, написаны им именно здесь.
Федор Петрович умирает холостым и, вероятно, бездетным (во всяком случае,
официальные источники на сей счет молчат) и с 1862 года владельцем становится
Иван Павлович Шаблыкин, один из богатейших московских жителей и крупнейших
домовладельцев, действительный статский советник, затем тайный советник,
председатель совета глазной больницы. Новое
приобретение он сдает частично доктору медицины Н.В. Брусе с правом
строительства, частично купцу Герасиму Ивановичу Хлудову, почетному гражданину
и коллекционеру картин преимущественно русской школы. Первый надстраивает один
из домов во дворе помещением фотогалереи, второй особенно интересен теми, кому
он сдает квартиры.
И вот тут начинается вторая часть биографии столь кстати примеченного
нами дома. История его жильцов.
Одна из иллюстраций М. Башилова к роману Л.Н. Толстого.
3 февраля 1866 года. В дом въезжает семья Толстых. Они уже пожили у родственников Софьи Андреевны и сочли необходимым снять отдельную квартиру на этот свой период пребывания в Москве. В дневнике Софья Андреевна напишет: «Вся жизнь шла хорошо, я все любила в Москве, даже нашу Дмитровку и нашу душную гостино-спальню и кабинет, где Лева лепил свою красную лошадь и где сидели, бывало, вдвоем вечера». Неподалеку любимая писателем гостиница Шевалье, переулками можно дойти до гимнастического зала Якова Пуаре, у Софьи Андреевны есть возможность видеться с родными, у Льва Николаевича – удачный случай, чтобы «оживить в себе… воспоминание о свете и о людях», которое становилось при уединенном образе жизни в Ясной Поляне «слишком отвлеченным». В этой поездке он знакомится с Михаилом Башиловым, родственником Берсов, художником, проиллюстрировавшим грибоедовское «Горе от ума». Отсюда и увлечение скульптурой (красная лошадь) и твердое намерение издать новый свой роман с иллюстрациями. А просить о них конечно же Башилова. Сюда же приходит Катков, чтобы уговорить Толстого отдать в «Русский вестник» для публикации следующую часть «1805 года» (войдет в «Войну и мир»). Лев Николаевич соглашается. А 27 февраля читает здесь главы будущего романа «Война и мир» собравшимся. Среди них Дмитрий Дмитриевич Оболенский. Он потом будет вспоминать: «Особенно часто приходилось мне беседовать со Львом Николаевичем, когда он писал роман “Война и мир”. Мои деды делали кампанию 1812 года и последующих годов. Моя мать, урожденная Бибикова, была племянницей братьев Бибиковых - адъютантов князя Кутузова, который был женат на сестре А. И. Бибикова - усмирителя Пугачева. Так что многое у нас в доме было известно из первых рук. И, будучи ребенком, я много слышал от деда Бибикова рассказов, а потом уже студентом многое передавал Льву Николаевичу. Но я был за это и богато вознагражден Львом Николаевичем. Окончивши “1805 год”, Лев Николаевич пригласил меня слушать знаменитый роман в его чтении». Среди слушателей и старый генерал Перфильев, он сделал несколько уместных замечаний, касающихся военного устава того времени.
Октябрь 1867 года. В гости к
родным наведывается поэт Федор Иванович Тютчев. Семья его дочери снимает в доме
на Дмитровке квартиру, визит же связан с неудачными родами Анны. Иван Сергеевич
Аксаков – муж Анны Федоровны – публицист, общественный деятель, издатель. В это
время издает славянофильскую газету «Москва». За 22 месяца существования вышло
160 номеров, газета получила девять предупреждений и трижды была
приостановлена. Во время второй приостановки ее место заняло издание «Москвич».
Официальный редактор Андреев, фактический – Аксаков. В газете помещались
продолжения статей приостановленной «Москвы», так что сомнений, что это суть
одно и то же не оставалось. В итоге «Москвич» прикрыли на 38 номере. Федор
Иванович, пользуясь своими связями в цензурном комитете, не раз предупреждал
зятя об очередных неприятностях. Позицию его, по свидетельству современников,
уважал и даже опубликовал в «Москве» стихотворение «Свершается заслуженная
кара». Редакция газеты располагалась прямо в квартире Аксаковых.
1883 год. В доме появилась еще
одна редакция – сатирического журнала «Будильник». Это еженедельное издание с
двумя тысячами подписчиков, для которого пишут, а следовательно и бывают здесь
- И. И. Дмитриев, Ф.М. Решетников, М.М. Степановский, Г.И. Успенский… И Антон
Павлович Чехов. А рисунки в журнал под псевдонимами Ф.Ш. и Финь-Шампань делает
молодой Федор Осипович Шехтель, тогда только помощник архитекторов Каминского и
Терского.
1888 год. У квартиры №5 вплоть
до 1905 года – новый жилец. Книговед и библиограф Андрей Дмитриевич Торопов. В
1889 году он с друзьями основывает Московский библиографический кружок, который
существует тут же. Главная его задача: «Обстоятельное исследование и подробное
описание всех русских книг и рукописей».
Сама усадьба в конце XIX века значительно прирастает. В 70-е годы третий
этаж получает северный флигель, в начале 80-х строят одноэтажный каменный
торговый павильон для цветочной галереи вдоль красной линии Дмитровки. В 1888
году Иван Павлович умирает, владение переходит к его сыну, который почти тут же
все продает вдове титулярного советника Екатерине Ивановне Денисовой. К 1900
году первые этажи всех строений по Камергерскому и Дмитровке сплошь заняты
магазинами и мастерскими, на вторых – живут их владельцы. Есть здесь и
гастрономический магазин Гамбургера, и его же ресторан, и склад вин Бекмана. В
главном доме первые этажи занимают квартиры, третий - контора Правления Москворецкого
пароходства. Годовой доход со всего владения составляет 36 тысяч рублей.
В 1902 году участок переходит к штабс-капитану Обухову и его жене
Екатерине Александровне, часть наследует несовершеннолетний наследник князя
Оболенского, и в 1909 году начинается последний перед революцией этап доходного
строительства. Вырастают два пятиэтажных дома по Большой Дмитровке и
Камергерскому переулку (строения 1 и 2), под один из них у главного дома даже
разбирают южные ризалиты, и четырехэтажный во дворе (строение 3). Мощное
строительство связано с престижностью жизни около вновь открытого МХТ. В новых
домах первые этажи арендовали магазины Миронова, Кордье, Турубинер и др. На
первом этаже строения 3 (дом со львами во дворе) разместились квартира и
библиотека Французского общества, на втором – редакция «Московской газеты», на
третьем – родильный приют Пастернак. В 1916 году доход с участка составляет уже
170 тысяч рублей. А в 1917-м все переходит к Жилтовариществу №469, в строении 1
размещается третьеразрядная гостиница «Дмитровская».
Московский художественный театр
переехал в Камергерский в 1902 году. Театр домовладельца Лианозова был
перестроен архитектором Федором Шехтелем (тем самым Финь-Шампанем) с участием
Ивана Фомина всего за три летних месяца. Проект выполнен безвозмездно, Шехтель
отказался обсуждать вопрос оплаты еще на стадии переговоров.
Верхний, антресольный, этаж, 2010 год. Фото В. Ярошевича.
…Иногда в подвал этого дома открывается дверь, там дворники хранят метлы
и ведра. В бывшем главном доме до сих пор есть жилые квартиры, пишут, что и
планировка (две анфилады и два центральных парадных зала), и интерьеры 20-30
годов XIX века тоже сохранились. Даже чугунная лестница,
существовавшая еще до пожара 1812 года, есть. Если вам повезет, сами сможете
проверить. Мы случайно попали в гости в антресольный, верхний этаж. Простой
коридор, по обе стороны которого – комнаты метров по 12 (больше только те, что
находятся в центральном ризалите), заканчивается тупиком. Общая кухня, местами
проваленные потолки, кое-где остались подлинные двери. Одна квартира совершенно
заброшена. Жильцы говорят, что лет шесть назад их хотел отселить предприимчивый
инвестор, но то ли кризис, то ли еще какие препятствия… в общем, живут они по
сию пору. Потолки второго этажа значительно выше (нас однако туда не пустили,
только нос удалось сунуть), опять же есть старые двери, а вот интерьеры давно
утрачены. В одном из парадных залов не так давно проведен евроремонт, сами
понимаете. Лестница присутствует – только она скорее конца XIX века, в
первом этаже помещается квартира, которая «справок не дает, конторой не
является», северный ризолит, что во двор, раньше использовали как кладовые,
теперь просто забит хламом. Сам же дом находится далеко не в идеальном
состоянии.
P.S. И, кстати, центральный вход существовал, он был устроен в 1836 году и
перестал существовать во второй половине XIX века. Вот вам и окна шире других.
*Данная история - из третьего тома путеводителя "Москва, которой нет", который готовится к выходу в 2010 году.
Все материалы данного сайта охраняются в соответствии с законодательством РФ об авторских и смежных правах. Любое использование материалов сайта http://moskva.kotoroy.net без письменного разрешения редакции запрещается.
