Архитекторы-реставраторы Казакевич и Путятина, обследовавшие палаты в 1987 году, датировали их 80-ми годами XVII столетия. От этого времени, несмотря на многочисленные перестройки, сохранилось очень многое — первоначальная структура дома прослеживается вполне ясно. Дом был простым, но при этом не совсем обычным. Его прямоугольный объем был вытянут вдоль границы соседнего церковного участка (храм Воскресения Нового стоял на углу Остоженки и 1-го Зачатьевского переулка до 1933 года). На фасадах дома сохранились фрагменты лопаток, междуэтажного и венчающего карниза с поребриком, прямоугольные наличники окон второго этажа, фрагмент двери, соединявшей несохранившееся крыльцо с сенями. Задний, обращенный к соседнему владению, фасад дома изначально был глухим (за исключением, может быть нескольких слуховых окошек), но его поверхность оживляет небольшой ризалит, плоский и несимметричный. Он расположен в заднем торце главных сеней и мог отмечать выступ ретирады (сиречь санузла) или скрывать внутристенную лестницу. В нижнем этаже сохранились кирпичные своды, в стенах много мощных арочных ниш, указывающих на складскую функцию помещений.

Первоначальное назначение этого дома до сих пор неясно. Высказывалось мнение, что палаты могли принадлежать стольнику Петра А. Л. Римскому-Корсакову, вкладчику Зачатьевского монастыря, на чьи средства в 1696 году была построена противостоящая дому надвратная церковь Спаса Нерукотворного. Усадьба Римских-Корсаковых находилось где-то по соседству и в 1724 году для них была даже устроена специальная парадная лестница, ведущая из переулка на гульбище Спасского храма. Но декор палат больше напоминает административные или скромные жилые слободские постройки своего времени, для главного дома богатой усадьбы он явно простоват.

Известно, что в 1-й трети XVIII века палаты принадлежали подъячему Симбирского приказа Григорию Ивановичу Левонову. На плане усадьба впервые зафиксирована в 1764 году, когда ее главным домом были П-образные палаты, сильно выступавшие за красную линию Остоженки. После пожара 1812 года «обгорелые палаты» были разобраны, и главным жилым домом стал дворовый корпус усадьбы. К 1815 году секунд-майор Бухвостов перестраивает здание — за счет разборки сводов была повышена высота парадного этажа (который, надо сказать, все равно остался довольно-таки низким и тесным), над ним был надстроен еще один жилой этаж. Внешне здание приобрело черты классицизма.

В декабре 1836 года дом приобрел коллежский регистратор, дворянин Петр Васильевич Киреевский, известный славянофил и собиратель русского фольклора. С ним сотрудничали Пушкин, Гоголь, Рогодин, Даль, не исключено, что они посещали его усадьбу. Лето Киреевский проводил на Орловщине, зимой приезжал в Москву. Другой фольклорист, Ф. И. Буслаев, вспоминал: «Киреевский занимал верхний этаж, где помещалась большая комната вроде залы, с неровным щелистым полом, служившей и приемной для гостей и рабочим кабинетом. Мебели всего было ветхий диван у глухой стены, придвинутый к окну, а против него деревянная коробья (старинный сундук, окованный железом), запертая висячим замком; у стены против окна дубовый шкаф с книгами; у дивана большой четырехугольный стол и вдобавок ко всему полдюжины разнокалиберных стульев и кресел… Дом был каменный, двухэтажный, старинный, с железной наружной дверью и с железными решетками у окон каждого этажа, точно крепость. Он стоял в тенистом саду без дорожек, на улицу выходил лишь сплошной забор с воротами».

В начале ХХ века дом сдавался под квартиры (полуподвал занимали кухня, дворницкая и прачечная), а в деревянном флигеле размещались Пречистенские рабочие курсы и районное Попечительство о бедных. В 1902 году архитекторами Кекушевым, Шуцманом и Ивановым был выстроен трехэтажный доходный дом по линии Остоженки, его нижний этаж занимал магазин «Чайная торговля Грязнова». В 1920-30-х годах в нем расположилась частная лечебница Бакунина. В 1922 году здесь скрывался от преследований ВЧК писатель Осоргин. Святейший патриарх Тихон пребывал в ней (очевидно, в уличном корпусе) с 13 января до 7 апреля 1925 года, дня своей кончины. «Когда наступала весна, он любовался видом на монастырь и говорил: «Как хорошо! Сколько зелени и птичек».

*Отдельное спасибо Центру историко-градостроительных исследований за предоставленные материалы.